«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы» (13:1-3).

Самое точное описание Бога, содержащееся в Библии, и потому Его собственное описание Самого Себя — это слова «Бог есть любовь» (1 Иоан. 4:16). Любовь — самое благословенное из проявлений Его характера. Иоанн в своем послании говорит дальше: «и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (ст. 166). Поэтому и христианский характер ярче всего можно описать одним словом — любовь.

Трагично, что во многих церквях, как это было в церкви древнего Коринфа, любовь, которая должна быть основой характера христиан, не свойственна ни членам церкви, ни их служению. В Коринфе не хватало любви. Духовные дары были налицо (1:7), было и верное учение, по крайней мере, для большинства из них (11:2), но любви у них не было. Создается впечатление, что во все периоды своего существования церкви было трудно быть любящей. Легче быть правоверным, чем любить, и легче быть активным в церковной работе, чем проявлять любовь. И все же, самое главное, чего Бог требует от Своих людей, именно любовь. И против любви направлены некоторые из главных нападок врага церкви.

С литературной точки зрения тринадцатая глава 1 Послания к Коринфянам, может быть, самое прекрасное, что когда-либо вышло из-под пера Павла. Ее называли гимном любви, лирическим переложением Нагорной проповеди и заповедями блаженств, положенными на музыку. Здесь, как и во всем Писании, главная цель Духа — назидать. Когда мы сумеем понять каждую из составных частей, целое может стать для нас еще более прекрасным.

Эта глава — глоток свежего воздуха, оазис в пустыне трудностей и бед. Это жизненноутверждающая нота посреди почти непрерывных упреков, при помощи которых Павел надеялся исправить ложные представления, ложные позиции, ложное поведение и ложное применение Божьих предписаний и даров. У писца, писавшего под диктовку Павла, должно быть, вырвался вздох- облегчения и изумления, когда апостол начал диктовать эти прекрасные, Святым Духом вдохновленные, слова.

Однако, эту жемчужину нельзя понять, не учитывая ее обрамления. Содержащаяся в ней весть неотделима от того, что Павел говорит до этого и после этого, и составляет одно целое со своим контекстом. Всю силу воздействия этого отрывка и всю глубину его истин нельзя раскрыть в изоляции: когда он изучается и применяется вне контекста, он лишается части своей силы и части своего предназначения и красоты.

Глава 13 стоит в центре долгого разговора о духовных дарах, который Павел ведет в главах 12-14. В главе 12 обсуждаются вопросы о том, каким образом верующим даются дары, о том, как они эти дары воспринимают и о том, как эти дары взаимосвязаны между собой. В главе 14 говорится о том, как правильно использовать свои дары, особенно дар языков. А в этой средней главе Павел показывает, какие чувства, какие позиции, какие побуждения и какая атмосфера необходимы для того, чтобы духовные дары могли действовать, — показывает «путь превосходнейший», предназначенный нам Богом (12:31). Любить — это, безусловно, превосходнее, чем обижаться и чувствовать себя неполноценным из-за того, что у тебя нет духовного дара поярче, который кажется более важным. И это превосходнее, чем чувствовать себя лучше всех, чувствовать себя независимым от других, потому что такой дар у тебя есть. И уж, конечно, это превосходнее, чем пытаться своими силами скопировать действие духовных даров, поступая скорее по плоти, чем по Духу, и скорее для эгоистических целей, чем* для Божьих.

Истинно духовная жизнь — это единственная жизнь, в которой дары Духа могут проявлять свое действие. О здоровье вашей духовной жизни можно судить не на основании того, какие духовные дары вы имеете, но на основании того, какой духовный плод вы приносите, а первым и главным из плодов Духа является любовь (Гал. 5:22). Без плода Духа дары Духа не могут действовать, разве что по плоти, но в этом случае они становятся поддельными и непродуктивными. Через плод Духа Бог дает нам силу, и побуждение служить дарами Духа. Плод Духа, как и все в духовной жизни, достигается благодаря хождению в Духе (Гал. 5:16, 25). То, что у кого-то есть духовный дар, еще не делает его духовным. Только хождение в Духе делает верующего духовным. Хождение в Духе — так Павел определяет ежедневное, день изо дня, послушание Слову Бога и покорность Господу (Кол. 3:16).

Коринфские христиане не ходили в Духе. Они были эгоистичными, своевольными, они сами определяли свои цели и мотивы, и делали все возможное, чтобы бороться за собственные интересы, собственное благополучие. Каждый из них делал свое дело для собственной пользы, мало задумываясь о других — или совсем о них не задумываясь. У них не было недостатка ни в каком духовном даре, но им крайне недоставало духовного плана, потому что они не водились Тем, Кто является источником силы и даров, и плода. Среди того многого, чего не хватало этим верующим, самым замечательным была любовь. Как и церковь в Эфесе, они потеряли свою первую любовь к Господу (Откр. 2:4). Когда мы отступаем от Источника любви, сохранить любовь в себе невозможно.

Агапе (любовь) — это одно из самых редких слов в древнегреческой литературе, но одно из самых частых в Новом Завете. В отличие от нашего слова любовь, слово агапе никогда не относится к романтической или сексуальной любви, для ее определения в древнегреческом языке существовало слово эрос, которое в Новом Завете не появляется. Не относится слово агапе и просто к сентиментальному или приятному чувству, связанному с кем-то или чем-то. Оно не означает близкую дружбу или братскую любовь. Для это го существовало слово филиа. Не означает агапе и милосердия. Этот термин переводчики Версии Короля Джеймса взяли из латинского, и в английском языке он долго связывался только с благотворительной деятельностью. Так что же такое агапе? Наилучшим определением этого слова является сама 13-я глава послания Павла Коринфянам.

Доктор Карл Меннингер, знаменитый психиатр и основатель меннингской клиники, однажды написал, что «любовь — это лекарство для нашего больного, старого мира. Если люди научатся давать и получать любовь, они, как правило, смогут исцеляться от своих физических и душевных болезней».

Однако, трудность состоит в том, что мало кто из нас имеет хотя бы отдаленное представление о том, что такое истинная любовь. Большинство людей, и многие христиане в том числе, кажется, думают, что любовь — это только приятные чувства, теплая привязанность, романтические истории и желания. Когда мы говорим «я люблю тебя», мы часто подразумеваем «я люблю себя и хочу тебя». Это, конечно, наихудший род эгоизма, крайняя противоположность любви агапе.

Алан Рэдпэт рассказывает такую историю. Одна молодая женщина, упав духом, пришла к своему пастору в состоянии полного отчаяния. Она рассказала: «Один человек говорит, что любит меня до того, что убьет себя, если я не выйду за него замуж. Что мне делать?» — «Ничего, -ответил пастор, — не делайте ничего. Этот человек вас не любит; он любит самого себя. Такая угроза к любви отношения не имеет. Это — чистый эгоизм».

Любовь-самоотдача, любовь, которая требует от нас чего-то, любовь, которая больше озабочена тем, чтобы отдавать, чем тем, чтобы получать, в нашей современной церкви в большей части так же редка, как она была редка в церкви в Коринфе. Причина этого, конечно, в том, что любовь агапе так неестественна для человеческой природы. Наш мир определил любовь как «романтическое чувство» или «привязанность», что к истинной любви, как ее видит Бог, не имеет никакого отношения.

Наивысший пример любви подает нам Бог, — в Его любви проявляется наивысшая мера этой любви: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Иоан. 3:16). Любовь, прежде всего, жертвенна. Речь идет о такой жертве, когда мы жертвуем собой ради других, — даже ради таких, которые могут вовсе о нас не беспокоиться или даже ненавидеть нас. Такая любовь — не чувство, а решительный волевой акт, который приводит к решительному акту самоотдачи. Любовь — это добровольное, радостное желание поставить благополучие других выше своего собственного благополучия. Такая любовь не оставляет места гордости, тщеславию, высокомерию, поискам себя или самопрославлению. Это — акт выбора, который мы обязаны совершить даже ради наших врагов: «А Я говорю вам: любите врагов ваших,… и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, Да будете сынами Отца вашего Небесного» (Матф. 5:44-45). Если Бог так возлюбил нас, что даже «будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его» (Рим. 5:10; Еф. 2:4-7), настолько же должны мы любить тех, кто является нашими врагами.

Тою же самою любовью, с которою Отец послал Иисуса в мир, Иисус, «возлюбил Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Иоан. 13:1). Буквальный перевод этой фразы -«возлюбил их абсолютно, до совершенства». Иисус любил до полнейшей степени, полнейшей мерой. Он любил до пределов любви.

Во время последней Вечери Иисус снял Свои верхние одежды и стал мыть носи ученикам: так Он хотел на деле показать любовь к тем, кто думали тогда только о самих себе, — в противоположность их Учителю. В ту пору, когда для Иисуса пришло время испить горечь креста, Его ученики, не имеющие любви, спорили о том, кто из них больший (Лук. 22:24). С человеческой точки зрения эти люди были непривлекательны: они были эгоистичны и бесчувственны и не заслуживали любви. Но Спаситель решил возлюбить их до конца и, возлюбив, учил их любить не словом, но делом. Этим актом доброты Он показал им, что любовь — это не эмоциональное тяготение, но самоотверженное, смиренное служение, исполняющее потребности другого, каким бы низким ни было это служение и как бы мало ни заслуживал этого человек, которому служат.

Любовь до такой степени важна в христианской жизни, значение ее настолько абсолютно, что Христос сказал Своим ученикам: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Иоан. 13:34-35). И еще Он сказал: «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей» (Иоан. 15:9). Иисус не оставил никаких сомнений на тот счет, что любовь, любовь агапе, жертвенная любовь, является главным признаком ученичества Ему. Он и учил этой любви, и проявлял ее Сам, когда Он мыл им ноги.

«Любящий другого, — говорит нам Павел, — исполнил закон. Ибо заповеди: «не прелюбодействуй», «не убивай», «не кради», «не лжесвидетельствуй», «не пожелай чужого» и все другие заключаются в сем слове: «Люби ближнего твоего, как. самого себя». Безлюбовность намного хуже всякого непослушания Господу, а любовь во много крат превышает самое истинное послушание.

Все, что делает христианин, должно быть сделано с любовью (1 Кор. 16:14). Правильное богословие заменить любви не может. Религиозные дела не могут заменить любви. Ничто не может заменить ее. Христиане, не имеющие любви, не имеют оправдания, «потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5:5). Нам не надо изобретать любовь: нам надо только делиться той любовью, которая уже дана нам. Мы не нуждаемся в том, чтобы нас человеческими усилиями учили любить, потому что мы «сами научены Богом любить друг друга» (1 Фес. 4:9). Поэтому нам сказано достигать любви (1 Кор. 14:1), облечься в любовь (Кол. 3:14), исполниться и преисполниться любовью (1 Фес. 3:12; Фил. 1:9), быть искренними в любви (2 Кор. 8:8), быть едиными в любви (Фил. 2:2), иметь «усердную» любовь (1 Пет. 4:8) и быть внимательными друг к другу, поощряя к любви и добрым делам» (Евр. 10:24).

Все эти учения можно подытожить пятью ключевыми фразами: (1) любить нам повелевается, (2) любовь — это то, чем христиане уже обладают, (3) любовь — это норма христианской жизни, (4) любовь — это дело Духа и (5) любовь должна воплощаться на деле, чтобы быть подлинной.

Красноречие без любви — ничто

«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий» (13:1).

В первом и во втором стихах этой главы Павел прибегает к гиперболе. Чтобы сделать как можно более ясной свою точку зрения, он предельно преувеличивает то, что хочет подчеркнуть. Используя различные примеры, он говорит: «если бы мне каким-нибудь образом удалось приобрести самые невероятные способности, что я умел бы делать то и то или быть тем-то и тем-то до крайних пределов воображаемого, но при этом я не имел бы любви, то я был бы просто абсолютно ничем». В духе той любви, о которой оно говорит в этих стихах, Павел переходит к речи от первого лица. Он хочет ясно показать, что сказанное им в такой же степени относится к нему самому, как и к любому из верующих в Коринфе.

Во-первых, Павел допускает, что он был бы способен говорить в высшей степени красноречиво, — языками человеческими и ангельскими. Хотя слово глосса, переведенное как язык, может означать физический орган речи, он может означать также «язык» в том смысле, как мы употребляем это слово, когда говорим о «материнском» или «родном» языке. Я уверен, что в этом стихе имеется в виду именно это значение слова «языки».

Из контекста недвусмысленно ясно, что в этом стихе Павел имеет в виду и дар говорения на языках (см. 12:10, 28; 14:4-6; 13-14; и т.п.). Это — тот дар, который коринфяне так высоко ставили и которым они до такой степени злоупотребляли; он будет подробно обсуждаться во введении к 14-ой главе.

Однако в 13:1 для Павла основное — передать представление о способности говорить на любых языках в величайшей степени свободно и красноречиво, о способности, намного превосходящей талант самого, выдающегося лингвиста или оратора. Из выражения языками… ангельскими становится ясным, что апостол употребляет самые общие и предположительные термины. Нет никакого библейского учения о том, что существует какой-нибудь уникальный или особый язык ангелов или разновидность языка. В Писании содержится масса записей о том, что ангелы обращались к людям, — но при этом они всегда говорили с ними на их родном языке. Нигде не содержится указаний на то, что они имели свой собственный, небесный язык, которому люди могли бы научиться. В этих стихах Павел просто говорит, что, если бы у него была способность говорить с искусностью и красноречием величайших из людей, даже и с ангельским красноречием, он был бы только медью звенящей или кимвалом звучащим, если бы не имел любви. Величайшие истины, высказанные с величайшим искусством, обречены на провал, если они не сказаны с любовью. Без любви даже тот, кто говорит истину со сверхъестественным красноречием, становится только пустым шумом и ничем больше.

Особенно бессмысленен без любви дар языков. Павел выбирает этот дар, чтобы привести пример безлюбовности, потому что говорение на языках было тем переживанием, к которому стремились и которое делало людей гордыми. Коринфяне старались использовать этот дар для своих собственных эгоистических целей, чтобы потешить свою гордость, и стремились добиться этого дара собственными силами; это приводило, в частности, и к тому, что этим даром оказалось невозможно служить в любви. Поскольку коринфяне не водились Духом, они не имели плода Духа. Дар говорения на языках превратился всего-навсего в бессмысленную болтовню.

Во времена, когда составлялся Новый Завет, существовали обычаи прославлять божества Кибелу, Вакха и Дионисия; в эти религиозные ритуалы входили экстатические говорения, которые сопровождались сокрушительными ударами гонга, звоном цимбал и ревем труб. Слушатели Павла из этих стихов его послания делают ясный вывод: служение дара языков или произнесение слов любым другим образом, по человеческому ли обычаю или же по ангельскому, совершающееся без любви, имеет не больше ценности, чем вышеуказанные языческие ритуалы. Это -только бессмысленная тарабарщина, болтовня под маской христианства.

Пророчества, познания и вера без любви — ничто

«Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто» (13:2).

Пророчество без любви

В начале следующей, 14-ой, главы, Павел будет говорить о пророчестве как о величайшем из духовных даров, потому что пророк провозглашает Божью истину людям так, чтобы они могли узнавать и понимать ее (14:1-5). Апостол и сам был пророком (Деян. 13:1), и в величайшей степени уважал и должность пророка, и дар пророчества.

Однако, продолжая свою гиперболу, Павел утверждает, что даже великим даром пророчества необходимо служить с любовью. Даже и наиболее одаренный от Бога человек не освобождается от обязанности служить с любовью. Если он чем-то и отличается в этом отношении от других, так только тем, что он более, чем другие, обязан служить с любовью. «От всякого, кому много дано много и потребуется» (Лук. 12:48). Пророку, как никому другому, следует говорить истину с любовью (Еф. 4:15).

Одним из пророков Божиих был Валаам. Он знал истинного Бога и знал Божью истину, но не имел любви к Божьему народу. Когда Валак, царь Моава, пообещал ему щедрую награду, если он проклянет Израильтян, он, недолго колебавшись, согласился. Поскольку Бог не мог убедить Своего пророка не совершать этого ужасного поступка, Он послал ангела, чтобы остановить ослицу пророка (Чис. 22:16-34). После этого еще несколько раз Валаам был готов проклясть Израиля и сделал бы это, если бы ему не помешал в этом Бог. Но того, чего Валааму не удалось добиться с помощью проклятия Израиля, ему удалось добиться позже, когда он сбил народ Божий с пути истинного. Поскольку Валаам ввел Израиль в идолопоклонство и безнравственность, он был осужден на смерть (Чис. 31:8, 16). Этот пророк знал Божье Слово, произносил Божье Слово и боялся Бога, — в том, что касалось его собственной безопасности, -но у него не было любви ни к Богу, ни к Его народу.

Несколько лет тому назад мне пришлось разговаривать с одной молодой учительницей воскресной школы, которая говорила: «Мне казалось, что я по-настоящему люблю моих учениц. Я тщательно готовилась к урокам и старалась, чтобы каждая из девочек чувствовала себя частью класса. Но я ни разу ничем не пожертвовала ради этих девочек, не принесла ради них ни одной личной жертвы». Эта учительница чувствовала, что, несмотря на то, что она столько изучала Библию и так тщательно готовилась к урокам, несмотря на то, что она испытывала добрые чувства по отношению к учащимся, ей все еще не хватало ключевого элемента любви агапе, — самоотдачи и самопожертвования.

Сила, стоящая за тем, что мы говорим и делаем, — это наши мотивы. Если мы действуем, подталкиваемые эгоистическими интересами, желанием похвалы, желанием выдвинуться и добиться какой бы то ни было выгоды, то влияние, которое мы могли бы оказать на людей ради Господа, будет весьма ограниченным. Что бы мы ни делали и что бы мы ни говорили, Для Бога все это будет только безмерной суетой, если нас не воодушевляет любовь.

Служение Иеремии было прямо ‘противоположно служению Ваалама. Иеремия был плачущим пророком. И плакал он не из-за своих собственных горечей, хотя они были велики, а из-за испорченности своего народа, отказавшегося повернуться к Господу, и из-за наказания, которое ему приходилось предсказать своему народу. Он плакал над своим народом подобно тому, как Иисус плакал над Иерусалимом (Лук. 19:41-44). Однажды, в первые годы своего служения, Иеремия, глубоко потрясенный духовным состоянием своего народа, воскликнул: «Когда утешусь я в горести моей! сердце мое изныло во мне… О сокрушении дщери народа моего я сокрушаюсь, хожу мрачен, ужас объял меня… О, кто даст голове моей воду и глазам моим -источник слез! я плакал бы день и ночь о пораженных дщери народа моего» (Иер. 8:18, 21; 9:1). Иеремия был пророком с разбитым сердцем. Его кровоточащее сердце было любящим и духовным.

Павлу также часто приходилось служить со слезами, и причиной того были его соотечественники-евреи, которые не хотели принимать Иисуса Христа. Именно они причинили ему множество мучений, и все же до слез его доводило не то, что они враждебно относились к нему самому, а то, что они были против Евангелия, — вот что заставляло его служить «со слезами» (Деян. 20:19). В послании к Римлянам он дает трогательное свидетельство: «истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, Что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (9:1-3). Служение Павла обладало огромной силой, и в большой степени это вызывалось тем, что он служил с великой любовью. Провозглашать истину от Бога без любви -это значит не просто уменьшить ценность своего служения, это значит свести его на нет, стать ничем.

Знание без любви

Знание всех тайн и всякое познание без любви также ничто в точности, как и дар пророчества. Эту исчерпывающую фразу Павел употребляет для описания человеческого понимания, доходящего до крайней степени. При этом тайны, видимо, представляют божественное, духовное понимание, а знания — понимание человеческое, основывающееся на фактах. В Писании термин тайна всегда употребляется по отношению к божественной истине, которую Бог на некоторое время скрыл от людей. Чаще всего это слово относится к истинам, сокрытым от святых Ветхого Завета, откровение о которых дается в Новом Завете (ср. Еф. 3:3-5). Павел отстаивает свое убеждение, состоящее в том, что даже если бы он мог в совершенстве постигнуть все нераскрытые еще божественные тайны, вместе с теми тайнами, которые уже раскрыты, он все равно мог бы быть ничем. Это духовное понимание не имело бы абсолютно никакой ценности без главного духовного плода — без любви. Этот стих указывает на великую важность любви: без нее, если бы мы могли знать столько же, сколько знает Бог, и все же были бы ничем.

И этой беде не помочь, даже если к знанию всех тайн добавить и всякое познание. Можно вникнуть во все факты, относящиеся к сотворенной вселенной, доступные наблюдению и познаванию, можно быть буквально всеведущим, — и все же без любви ты будешь ничто. Другими словами, если бы ему каким-нибудь образом удалось вместить все сведения о Творце, и о творении, он все-таки был бы нулем, если бы у него не было любви.

Если все это без любви посчиталось бы за ничто, насколько меньше, стоят наши очень ограниченные интеллектуальные достижения, и библейские и теологические знания и прозрения в том числе! Они меньше, чем ничто. Знания такого сорта без любви — хуже, чем просто невежество. Они приводят к духовному снобизму, к.гордости и высокомерию. Это уродливое фарисейство. Духовное знание может быть добрым, прекрасным и плодотворном, только когда оно сохраняется в смирении, когда служение, для которого необходимо это знание, осуществляется с любовью. Но оно оказывается уродливым и неплодотворным, когда любви не хватает. Просто знание, даже знание Божьих истин, взятое само по себе, «надмевает»; для назидания совершенно необходима любовь (1 Кор. 8:1).

Это не значит, что Павел недооценивает значение знания, особенно, знания Божьего Слова. Филиппийцам он писал: «и молюсь о том, чтобы любовь ваша еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве» (1:9). Мы не можем получить назидания от того, чего мы не знаем, и мы не можем быть послушными тому, чего мы не знаем. Но может быть и так, что мы знаем — но не слушаемся, не получаем духовной поддержки, не становимся сильнее. Только любовь приносит истинное «познание и всякое чувство». Мы можем знать — и все же не получить назидания от этого знания. Любовь — это божественный воспитатель, только она назидает.

Вера без любви

Если Павел не умалял значение знания, то еще меньше мог он умалять значение веры. Никто не проповедовал о необходимости веры, особенно веры, приводящей к спасению, с такой силой, как он. Но в этом стихе речь идет не о той вере, которая спасает, а о вере, которая полагается на Господа и уповает на Него». Павел обращается к верующим, которые уже имеют спасающую веру. Слова о том, что он мог бы иметь всю веру, так что (мог бы) и горы передвигать, относятся к такой силе доверия и упования, которая помогает совершать великие дела ради Его детей. В особенности эти слова относятся к верующим, обладающим даром веры. Павел говорит, что даже если христианин обладает чудесным даром от Бога — делать невозможное возможным, он ничто, если не имеет любви.

Не случайно апостол использует здесь ту же самую метафору, которую однажды применил Иисус. Как-то апостолам не удалось исцелить одержимого бесами мальчика, Иисус сказал им: «истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда’, и она перейдет» (Матф. 17:20). Иисус в этом случае употребил гиперболу, в точности, как Павел в 1 Послании к Коринфянам, 13:1-3. Самое главное, что Господь хотел сказать Своим ученикам, заключается в этой истине: если они сумеют полностью доверять Ему, в их служении не будет ничего «невозможного». А для Павла главное — объяснить, что даже, если человек обладает молитвенным доверием к Господу в столь великой степени, но не имеет любви, он — ничто.

Такую великую веру имел Иона. И именно из-за своей великой веры в силу Божьего Слова он отказался проповедовать в Ниневии. Он боялся не провала своей проповеди, а ее успеха. Его беда была в том, что он не хотел, чтобы развращенные жители Ниневии избежали Божьего наказания. Он не имел любви к ним — даже после того, как они покаялись. Он не хотел, чтобы они спаслись от гнева Господня, и возмущался тем, что Господь их пощадил. Каждый в этом городе, начиная с царя, покаялся в своих грехах, и это было непосредственным результатом проповеди Ионы. Даже скот в этом городе покрыли вретищем в знак раскаяния. Бог чудесным образом пощадил Ниневию, — как это и предсказывал Иона. И затем мы читаем об одной из самых странных и самых жестокосердных молитв во всем Писании: «Иона сильно огорчился этим и был раздражен. И молился он Господу и сказал: «о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты — Бог благой и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить» (Иона 4:1-3). Всеми теми качествами, которыми, по признанию Ионы, обладал Господь, сам пророк не обладал и не хотел обладать. Трудно себе представить Божьего человека, до такой степени лишенного любви. Его вера говорила ему, что в Ниневии его ждет великий успех, но сам пророк оказался в великом поражении. Его проповедь совершила великое чудо, по его вере, но сам пророк оказался ничем.

Благотворительность и мученичество без любви — ничто

«И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы» (13:3).

Любовь агапе всегда жертвенна; но не всегда жертвенность имеет своим источником любовь. Во все времена внутри церкви существовали определенные течения и группы верующих, которые считали, что отказ от себя, самоуничижение и, даже, причинение самому себе страданий уже сами по себе приносят духовную пользу, являются заслугой. Многие секты и языческие религии считают, что самое главное — отказаться от владений, приносить различные жертвы и совершать религиозные акты предполагаемого самоуничижения, отказ от себя, причинение себе страданий и монашество. Однако все это хуже, чем просто бесполезно, даже и для христиан, если совершается без любви. Без любви все акты далеко не бескорыстны. В центре таких обычаев на самом деле стоит не Бог и не другие люди, но ты сам, — ты сам и твой законнический страх, если ты отказываешься все это делать, либо ты сам и та хвала и благословения, которые ты надеешься получить в том случае, если ты это будешь делать. То, что тебя побуждает, это — собственный интерес, ты сам, и это побуждение не является ни духовным, ни исполненным любви.

Благотворительность без любви

Слово, переведенное как разум, означает раздачу небольших количеств, понемногу, длительную, систематическую деятельность по отдаванию всего того, что человек имеет. И даже, когда человек отдает все имение свое, чтобы накормить бедных, такая благотворительность не будет духовным деянием, если совершается не из подлинной любви, как бы велика ни была жертва и сколько бы людей ни было при этом накормлено. Раввины учили, что не надо отдавать бедным более двадцати процентов своего имения, так что пример, который приводит Павел, предполагает невиданную щедрость. И все-таки, несмотря на то, что бедные, получившие эту милостыню, насытятся, дающий эту милость получит ничто, не получит никакой пользы. Его духовный счет окажется таким же пустым, как и его счет в банке. Раздавать свои богатства по обязанности, из-за жажды признания и похвалы или для того, чтобы успокоить угрызения совести, — бесполезно. Только любовь делает милостыню духовной.

Заповедь Христа раздавать богатства в тайне (Матф. 6:3) помогает- избежать соблазна поддаться какому-нибудь из этих ложных, бездуховных и лишенных любви побуждений. Благотворительность с любовью имеет великую ценность; без любви благотворительность — ничто.

Мученичество без любви

И, наконец, Павел говорит: если я… отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Некоторые толкователи считают, что апостол в этом стихе ссылается на обычай клеймить рабов каленным железом, то есть говорит о том, чтобы добровольно отдать себя в рабство. Однако лучше предположить, что он, продолжая перечисление крайностей, к которым он прибегает в этих стихах, имеет в виду сожжение заживо. Обычай казнить, привязывая к столбу и сжигая заживо, — судьба, уготованная многим христианам — мученикам, — возник в римской империи только через несколько лет после написания этого послания. И все же трудно избавиться от впечатления, что Павел ссылается именно на эту форму страдания. Существовал ли в те времена обычай казнить людей таким образом или нет, такая казнь — это ужасный, мучительный вид смерти.

Во времена, когда преследования ранней церкви стали особенно суровыми, некоторые верующие действительно стали искать мученичества, чтобы прославиться или чтобы получить особо почетное место на небесах. Но, когда к жертве подталкивают собственные интересы и гордость, эта жертва теряет свою духовную ценность. Даже принятие мученической смерти за веру не приносит никакой пользы, если совершается без истинной божественной любви. Сколько бы человек ни страдал ради своего христианского служения и свидетельства, он не получит духовной пользы, если он работал не с любовью и свидетельствовал, не имея любви.

Тот, кто лишен любви, создает ничто, является ничем и ничего не получит.

"Любовь... есть совокупность совершенства" (Кол. 3:14). Все, что можно представить святого, доброго, прекрасного, что может быть в человеке, да и вообще в мире, - все это является благоуханием любви. Любовь украшает и делает жизнь ценной; жизнь без нее была бы бессмысленна и просто немыслима. Любовь - это живительный эликсир и квинтэссенция жизни.

"Бог есть любовь" (1 Ин. 4:8), то есть любовь есть проявление Бога.

"Бог есть любовь", следовательно, отвержение любви есть отвержение Бога (епископ Игнатий).

Любовь есть божественное естество, и сила, и Его благодатное свойство в действии.

"Любовь долготерпит". Долготерпит - значит не выносит поспешного сурового приговора, давая виновному время осознать свою вину и покаяться. Личный пример долготерпения являет Собою наш Господь. Долготерпение Господа велико. Как бы ни была велика вина людей пред Богом, все же Господь не отнимает жизни у них: Он не хочет смерти грешника (2 Пет. 3:9; Чис. 14:18).

"Любовь долготерпит". Это пассивная сторона любви. Она все спокойно переносит, она не говорит с запальчивостью о других, хотя, быть может, с нею и поступили несправедливо; она переносит обиды без ропота, никогда не произнося грубого слова.

"Любовь милосердствует". Милосердие! Кто из нас не испытал его со страхом Господа? Сколько мы бесславим Его святое имя, а Он все еще продолжает венчать нас "милостью и щедротами" (Пс. .102:4). Псалмопевец восклицает: "Ты, Господи, благ и милосерд" (Пс. 85:5; Лк. 6:36, Пр 22:9). Примером милосердия может служить притча о милосердном самарянине (Лк. 10:30-35). Любовь побудила милосердного самарянина совершить дело любви.

"Любовь милосердствует". На удар она отвечает поцелуем. Она сияет как ни одна из звезд.

"Любовь не завидует". Зависть - как много зла причиняет она людям! В Писании мы находим много примеров тому, как люди по зависти совершали большие злодеяния. Мы знаем, что "по зависти продали Иосифа в Египет" в рабство. По зависти иудеи предали Иисуса Христа (Мф. 27:18). Соломон в своих притчах говорит, что "зависть - гниль для костей" (Пр. 14:30). Апостол Павел, сознавая то зло, которое несет зависть, призывает верующих: не будем "друг другу завидовать" (Гал. 5:26). Но зависть все еще гнездится в сердцах верующих, а вот любовь не завидует!

"Любовь не превозносится". Самопревозношение неуместно в любом обществе, тем более - в среде верующих. Писание предупреждает: "Грядет день Господа Саваофа на все гордое и высокомерное и на все превознесенное, - и оно будет унижено" (Ис. 2:12). Апостол Павел увещевает христиан не превозноситься друг перед другом, но почитать "один другого высшим себя" (Флп. 2:3). Все верующие должны иметь постоянное стремление прославлять и превозносить имя Бога: "Господи! Ты Бог мой; превознесу Тебя" (Ис. 25:1).

"Любовь не гордится". Гордость - это один из злейших врагов на пути в небесную страну. Гордость представляет собой труднопреодолимое препятствие в познании вечного Бога. В гордости скрывается причина всех богоотступлений. Вот почему Библия на своих страницах так сильно порицает гордость. Апостол Иоанн говорит, что "гордость житейская, не есть от Отца" (1 Ин. 2:16). Апостол Петр отмечает, что "Бог гордым противится" (1 Пет. 5.5), Самая большая трагедия всех гордецов в том, что они не знают Бога, ибо путь познания Господа лежит через глубокое смирение.

Когда сердце исполнено божественной любви, оно свободно от своего "я". Потому что любовь не превозносится, не гордится и не ищет своего.

"Любовь не бесчинствует". Бесчинство относится к числу грубых грехов. Евангелие ставит бесчинство в один ряд с такими грехами, как "ненависть, убийства, пьянство" (Гал. 5:21). Бесчинство ставится и в разряд других грехов, отличающихся от вышеуказанных. "Некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся" (2 Фес. 3:11). Это место Писания позволяет считать поступающими бесчинно тех, кто ничего не делают сами, но немилосердно судят служителей на ниве Господней.

"Любовь не ищет своего". Эти слова противопоставляются известному месту Писания: "Все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу" (Флп. 2:21). Многие имеют любовь в сердце своем к Иисусу Христу и к ближним своим; но при этом не забывают и себя и, подобно Симону Петру, говорят Господу: "Вот, мы оставили все и последовали за Тобою; что же будет нам?" (Мф. 19:27). И лишь немногие любят Господа и ближних самоотверженно, без оглядки, не требуя взаимности.

Любовь, не ищущая своего, полагает жизнь свою за других.

"Любовь не раздражается". Трудно представить себе человека, который никогда и ни по какому поводу не раздражается, но тем не менее апостол Павел говорит: "Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас" (Еф. 4:31), Праведный Иов нашел, что "несмысленного губит раздражительность" (Иов 5:2).

Любовь не раздражается, потому что она весьма снисходительна к, несовершенствам других людей и очень строга к своим собственны Пред случайной ошибкой брата или сестры любовь стоит с двумя перстами на устах.

"Любовь не мыслит зла". Любовь и зло несовместимы. Любовь не только не делает зла (Рим. 13:10), но и не мыслит о нем. Зло имеет большую силу. Оно может увлекать, захватывать и поглощать людей. Апостол Павел ощущал над собою силу зла, он говорил: "Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю" (Рим. 7:18-19). Однако любовь гораздо сильнее зла. Она побеждает его и проходит мимо него.

"Любовь не мыслит зла". Поэтому те люди, в сердца которых любовь Божия излилась Духом Его Святым, способны не мыслить зла, жить в этой любви и пламенеть этой любовью.

"Любовь не радуется неправде, а сорадуется истине". Неправда - как легко мириться и даже сживаться с ней, а между тем Писание говорит, что "всякая неправда есть грех" (1 Ин. 5:17) и что "мерзок перед Господом, Богом твоим, всякий делающий неправду" (Вт. 25:16). Любовь не только не творит неправды, но и не радуется, то есть печалится, когда другие делают неправду. Любовь никогда не поддержит клевету и не будет внимать лжи, "любовь сорадуется истине".

"Любовь не радуется неправде". Любовь не находит никакого удовольствия в негативных, отрицательных вещах.

Любовь не радуется, когда человек попадает в беду по неосторожности, по неопытности, по наивности, чрезмерной доверчивости, наговору, доносу или клевете.

Любовь не радуется, видя, как сатана заводит людей в омут греха, в пучину горя, в безвыходный тупик, приводит их к разочарованию и отчаянию, дико посмеивается над их невежеством и глупостью.

Любовь не радуется злу, когда оно постигает кого-либо, и не предсказывает: "Это только ягодки, только начало... вот увидите... не то еще будет".

Любовь не мыслит неправды, ни о ком не говорит неправды, ни от кого не принимает неправды, не радуется неправде, не боится неправды, сражается с неправдой и побеждает неправду.

"Любовь сорадуется истине". Любовь радуется, если злые слухи оказываются ложными. Она радуется, когда правда берет верх и торжествует победу над ложью и злом. Любовь радуется, когда истина Евангелия возвещается и принимается людьми, когда люди жаждут истины, ищут истину и по принципам истины живут.

"Любовь все покрывает". Любовь покрывает, то есть прощает, множество грехов (1 Пет. 4:8). Прощение должно быть одним из основных принципов практического христианства. Господь говорит: "Прощайте, и прощены будете" (Лк. 6:37).

"Любовь всему верит, всего надеется". Любовь прежде всего верит тому, что говорит Библия об Иисусе Христе, о вечности, и возлагает свою надежду на Господа. Писание говорит, что всякий верующий в Иисуса Христа и надеющийся на Него не постыдится (Рим. 9:33; Ис. 49:23). "Надеющийся на Господа будет безопасен" (Пр. 29:25). Веруя в Господа и надеясь на Него, мы должны проявлять веру и по отношению к окружающим нас людям. Вера есть доверие к людям; делает последних более сильными, морально чистыми; поверив даже ложному заверению, мы вызываем у людей угрызение совести.

"Любовь все переносит". Любовь безропотно переносит скорби, страдания, искушения. И нет такого горя, такого страдания, которое не перенесла бы любовь. Вспомним первомученика христианства Стефана. Он безропотно говорит, обращаясь к Господу: "Господи Иисусе! приими дух мой... не вмени им греха сего" (Деян. 7:59-60). Какая невероятная любовь!

Любовь все переносит своей неподражаемой выносливостью. Грозные волны зла, вал за валом, с шумом низвергаются на нее, но она, как морской утес, несокрушима. Она все переносит покорно, спокойно и безмолвно.

Любовь все переносит, даже смерть, ибо в натуре любви есть постоянная готовность жертвовать собой.

Любовь все переносит и все побеждает своим исключительным терпением - терпением Христовым (2 Фес. 3:5).

Любовь никогда не отчаивается и, уповая на помощь Божию, предвкушает скорую победу.

Мы только так много переносим, как много любим.

"Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится". В вечности все и во всем будет любовь. В любви будет заключаться причина вечного счастья на небесах.

Любовь никогда не перестает быть любовью. Любовь - вечная духовная реальность, не перестающая любить.

"Любовь долготерпит, милосердствует, не ищет своего, не раздражается, все переносит, всему верит, всего надеется". Внесите эти составные части любви в свою жизнь - и всякий поступок ваш будет верным.

Свт. Амвросий Медиоланский

Имея такую любовь, человек ничего не боится, потому что любовь изгоняет страх (1 Ин. 4:18) . А когда страх пересилен и преодолен, любовь все терпит и переносит . Кто все переносит любовью, не может страшиться мученичества.

Послания.

Свт. Григорий Богослов

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит

Будем все терпеть, все переносить ради любви к Богу и упования, за все благодарить, как за правое, так и за левое, то есть как за приятное, так и за скорбное, потому что слово зачастую знает и это оружие спасения.

Погребальная речь в честь брата Цезария.

Свт. Тихон Задонский

Десятый. «Любовь всех любит» , то есть злых и добрых, чтобы союз мира был неразрушим, и общее благополучие процветало.

Одиннадцатый. «Любовь всему верит» . Поскольку сама простосердечно со всеми обходится, и обмануть и обольстить никого не хочет, так и о лукавстве других не помышляет. Из-за этого от хитрых и лукавых людей козни терпит.

Двенадцатый. «Любовь всего надеется, все переносит» , уповая и ожидая, чтобы ближнему какая польза и выгода сделалась.

Слово о любви к Богу, и о любви к ближнему.

10) Любовь всех любит , добрых и злых не исключает от благоволения и благотворения своего. В этом она подражает Небесному Отцу, Который повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф. 5:45) ; уподобляется солнцу, которое и хулящих, и хвалящих его освещает и согревает; уподобляется плодовитому дереву, которое и хозяина своего, и чужого питает плодами своими; уподобляется источнику, который и засоряющих, и вычищающих его напаивает; уподобляется скоту, который и кормящих его, и бьющих возит; уподобляется земле, которая и возделывающим ее, и плюющим на нее подает плоды свои. Таков нрав любви. Она не смотрит на лица, не разбирает чина и родства, близости и дальности, приязни и неприязни; не спрашивает, кто он, нуждающийся в плоде любви: брат или не брат, сродник или не сродник, единоплеменник или иноземец, приятель или неприятель, добрый или злой; тому являет действие теплоты своей, кто хочет того и нуждается в том. Тот ей и сродник, кто беден. Там она близко приступает, где нужда. Бедствие и нужда человеческая – для нее как родство, и ее к себе привлекает. Так сделал упомянутый милостивый самарянин.

11) Любовь всему верит . Как сама простосердечна, таковыми и прочих считает; и как сама никого не обманывает, так и о прочих думает, и потому всякому верит. Ибо любовь чистосердечна, не лукава, не льстива, и потому, какова сама, так и относительно прочих надеется и подозрения не имеет. От этого-то и бывает, что добрых часто лукавые обманывают и они много бед претерпевают, поскольку со всеми чистосердечно обходятся. Этих людей нынешний свет дураками безумно называет, потому что с ним лукавить не умеют.

12) Любовь на все надеется, все переносит . Об этом святой Иоанн Златоуст так говорит: «Что значит – на все надеется? Не отчаивается, надеется на все блага для любимого; но, если он и зол будет, она продолжает исправлять, промышлять прилежно. Если и не сбудутся надежды на блага эти, но и еще тяжелее он будет, и это терпит» (Беседа 33 на первое Послание к коринфянам.).

Об истинном христианстве.

Свт. Феофан Затворник

вся любит (покрывает), всему веру емлет, вся уповает, вся терпит

Вся любит ,– στεγει,– покрывает. Святой Златоуст говорит: «Любовь вся покрывает , по своему долготерпению и кротости, что бы ни случилось прискорбное и тяжкое, хотя бы то были обиды, хотя бы побои, хотя бы смерть, или что-нибудь другое подобное. Это может видеть из примера блаженного Давида. Что может быть тяжелее, как видеть сына, возмутившегося, ищущего власти и жаждущего крови своего отца? Но блаженный Давид перенес и это; он не хотел даже произнести укоризненного слова против убийцы, а, предоставив все прочее военачальникам, повелел сохранить его жизнь; так крепко было у него основание любви! Посему и говорит Апостол: вся покрывает . Этими словами он выражает силу любви». Феодорит пишет: «По любви терпит и прискорбное». Можно и так: στεγη – кровля. Отсюда мысль: любовь служит покровом для всех, все прибегают к ней и в ней находят себе защиту и прикрытие от всех невзгод. Кров дает мысль и о прикрытии: отсюда любовь покрывает грехи, немощи, недостатки и слабости других; не только не разглашает, но прикрывает все то добрым словом.

Всему веру емлет . «Любимого почитает нелживым» (Феодорит). «Верит всему, что ни скажет любимый; и не только сама не говорит ничего с хитрым лукавством, но не подозревает даже, чтобы другой кто говорил так» (Феофилакт).

Вся уповает . Делая добро и встречая неуспех, не останавливается, но изобретает новые способы и, если эти не приводят к цели, берется еще за другие, и так далее, воодушевляясь надеждою, что Бог благословит, наконец, этот труд любви успехом. Феодорит пишет: «Если видит любимого склонным к худому, ожидает в нем перемены на лучшее». Сама же не сложа руки сидит, но употребляет с своей стороны все зависящие средства к его исправлению и, употребляя их, «не отчаивается, но уповает, что он наконец возвратится на лучшее» (Феофилакт).

Вся терпит : все труды, необходимые в доброделании, поднимает охотно, мужественно преодолевает препятствия, благодушно переносит неприятности, и все, что ни встретится на пути добра, терпит, имея одну цель – делать добро любимому, то есть всякому человеку; терпит и самую безуспешность в добре. «Если случится, что любимый не поддается ее заботам и остается на своем недобром пути, благодушно терпит его падения» (Феофилакт). «И что бы ни было в любимом, или со стороны его, ничто не может отторгнуть любящего от любви к нему» (Феодорит).

Святой Златоуст все сии три: «уповает, верит, терпит», соединяет в одну речь и говорит: «Не отчаиваясь, ожидает от любимого человека всего доброго и, хотя бы он был худ, не перестает исправлять его, пещись и заботиться о нем, и не просто надеется, но с уверенностию, потому что сильно любит; и хотя бы сверх чаяния не происходило добра, и даже любимый становился бы еще хуже, она переносит и это».

Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла, истолкованное святителем Феофаном.

Свт. Лука Крымский

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит

Любовь все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (ст. 7). Когда мы видим, как согрешает наш брат, закрываем ли мы глаза на этот грех, удерживаем ли язык от разглашения людям о том грехе, который видим в брате своем? Напротив, злорадствуем, бесовски злорадствуем, спешим везде и всюду разглашать, как грешен наш брат. Не покрываем греха брата своего, как делали все святые, а наоборот, открываем, кричим и трубим о чужом грехе, а о своих грехах молчим.

Надежда, неуклонная надежда на Бога, надежда на воздаяние в жизни вечной никогда не оставляет тех, в сердце которых живет любовь.

Любовь все переносит . Переносит все издевательства, все насмешки, все мучения за Христа, как переносили блаженные юродивые издевательства, насмешки, голод и холод. Любовь ищет только того, что нужно, что полезно ближним, своего ничего не ищет.

Спешите идти за Христом. Гимн любви апостола Павла.

Прп. Симеон Новый Богослов

Прп. Ефрем Сирин

Блж. Августин

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит

А услышать от Тебя о себе - не значит ли узнать себя? А разве не солжет тот, кто, узнав себя, скажет: «Это неправда»? Но поскольку любовь всему верит , по крайней мере, среди тех, кого она связала воедино, то я, Господи, исповедуюсь Тебе так, чтобы слышали люди, которым я не могу доказать, правдива ли исповедь моя; мне, однако, верят те, чьи уши открыла для меня любовь.

Исповедь.

Чем больше любовь к Богу, которую имеют святые, тем больше и то, что они переносят ради Него.

О терпении.

Блж. Феофилакт Болгарский

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит

Все покрывает

И обиды, и побои, и смерть. Такое свойство подает ей присущее ей долготерпение. Это против умышляющих зло.

Всему верит

Что ни скажет любимый ею; ибо и сама она не говорит ничего притворно, и не думает, чтобы другой говорил так.

Всего надеется, все переносит

Любовь, говорит, не отчаивается в любимом, но надеется, что он всегда восходит к лучшему. Это сказал к отчаивающимся. Если сверх чаяния и случится, что любимый будет пребывать во зле, она переносит его недостатки мужественно. Ибо она, говорит, все переносит . Это к тем, которые легко впадают во вражду.

Толкование на первое послание к Коринфянам святого апостола Павла.

Лопухин А.П.

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит

Все покрывает , т. е. все извиняет, покрывая своим плащом все недостатки ближнего. Но при этом, конечно, во имя справедливости, любовь в необходимых случаях берет уже на себя все неприятные последствия, какие могут возникнуть из такого отношения к проступкам людей. - Всему верит , т. е. доверяет всегда людям, надеясь на то, что лучшие чувства ни в ком не могут заглохнуть навсегда. Это доверие и служит основою для покрывания чужих недостатков и пороков. - Всего надеется . Бывает, что для веры в поправление человека уже не остается места в душе любящего: печальная действительность разрушает эту веру. Но и тогда, с падением веры или уверенности в исправлении ближнего, сердце любящего не покидает надежда на то, что добро должно в конце концов победить. - Все переносит . Любовь, в этом уповании на исправление человека, не устает и терпеливо сносит все огорчения.

ДВЕНАДЦАТЬ НОВЕЛЛ О ЛЮБВИ
или ИЗБРАННЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ПОСЛАНИЕМ АПОСТОЛА ПАВЛА

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,
не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине;
все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся,
и языки умолкнут, и знание упразднится.
Первое Послание к Коринфянам апостола Павла

Тема этого номера - необычная и по содержанию, и по форме. Здесь нет интервью и статей, не содержится справок и информационных врезов. Для разговора о христианском восприятии любви вряд ли подходят приемы традиционной журналистики. И поэтому тема наша состоит из двенадцати историй, произошедших в разное время: некоторые несколько веков и даже тысячелетий назад, а некоторые - буквально «вчера». Их разделяет не только время, но и авторство, и сюжет. И сама широта восприятия слова «любовь», которое часто отождествляется с отношениями мужчины и женщины. Далеко не все новеллы, написанные для этой темы пятью православными людьми как своеобразные иллюстрации к потрясающему по силе Посланию святого апостола Павла, похожи на жития и иконы. И конечно же, выбранные нами истории, заключают в себе больше проявлений любви, чем их наименования. Любовь всегда глубока и просторна. Но именно в этом просторном и вместе с тем глубоком восприятии любви; в понимании того, как по-разному присутствует Бог в наших отношениях, заключается для Православия радостное и необычайно важное открытие.
То, что так сближает нас с Богом.
То, что своей жизнью, смертью и Воскресением засвидетельствовал пришедший на землю Христос.
То, что неслучайно становится для людей самым важным - независимо от того, верующие они или нет.
То, что Бог есть Любовь. А значит - когда и пока любим - и мы Божии, как бы ни был для нас труден путь от сомнения к вере.

Редакция

Любовь долготерпит

У моей крестной матери Татьяны был больной муж: он каждый день напивался, а если не выпивал, то глотал нембутал, а если не глотал нембутал, то забивал мастырку. При этом это был талантливейший, умнейший и остроумнейший человек, писатель, классик детской литературы Г. С. В истории болезни у него было написано: «Шизофрения в паранояльной форме, алкоголизм, полинаркомания, печатается в «Мурзилке», передается по радио, член Союза писателей». С. это комментировал так:
- Я сам - сумасшедший, а моя жена - «жена писателя».
И еще он говорил:
- Чтобы быть в этой стране сумасшедшим, надо иметь крепкую психику и железные нервы.
Если он выбирался из дома, то непременно попадал в какую-нибудь историю, и потому о нем говорили, как о гоголевском Ноздреве, что он - человек исторический. «Мать Татьяна» ходила за ним, как за малым ребенком, вечно приставляла к нему «телохранителей» из числа друзей. Но особенно ее тревожил этот каждодневный кайф, в котором пребывал ее муж, и больше всего она боялась, что он - не спасется.
- Генька, - говорила она, - сам апостол Павел писал, что пьяницы Царства Божиего не наследуют!
Она испробовала все - и лечила его, отдавая в больницу, но там он убалтывал санитаров, нянечек и даже медсестер, и они исправно поставляли ему и спирт, и таблетки; молилась за него и даже купила ему избу в деревне, чтобы он мог испытать на себе благотворное воздействие родной природы, вдохнуть сладкий и приятный дым отечества и отлежаться на печи. Но избу спалили пьяные рыбаки. Она пробовала приглашать в дом верных друзей, чтобы они помогли С. уничтожить запасы спиртного и ему «поменьше досталось». Она сама чуть было не стала жертвой «синдрома жены Нейгауза»: жена Нейгауза, как только видела у мужа водку, тут же самоотверженно старалась выпить как можно больше, чтобы та побыстрее иссякла. И так, бедная, спилась, зато он окончил свои дни вполне благополучно.
Вот и Татьяна мужественно применяла тот же метод, то есть, по сути, «клала душу свою за други своя», только сумела вовремя остановиться. И вообще она создавала в доме атмосферу нормальной жизни, где все шло своим чередом: приходили редакторши, которым С. надиктововал свои чудесные рассказы о путешествиях и зверях; собирались друзья, вечно кто-нибудь праздновал здесь свой день рожденья, годовщину свадьбы, защиту диссертации, открытие выставки, выход новой книги; то сосед забегал на минуту по какому-то делу, да так и оставался, заслушавшись и засмотревшись; то некий иногородний знакомец останавливался на ночлег; то странствующий монах получал приют. Создавалась странная ситуация, когда сюда, в этот теплый, хлебосольный дом, где Татьяна всех угощала в буквальном смысле - от души, устремлялись люди, внешне будто бы куда более обустроенные и благополучные, чем сами хозяева, чтобы получить здесь утешение и любовь, примириться с жизнью. С. после возлияний возлежал на диване, как древний патриций, вокруг него восседали гости, порой это были люди вроде бы вовсе не совместимые между собой, окажись они где-то в другом месте, и он рассказывал такие потрясающие истории, которые потом передавались из уст в уста, постепенно утрачивая свое авторство и уже воспринимаясь как плод мудрого народного творчества. С. был мастер рассказа, виртуоз парадокса.
Было время, когда Татьяна тайком разбавляла водку водой, причем пропорции последней все увеличивались и увеличивались, пока в рюмке С. не оказалась чистая вода. Он выпил и удивленно сказал:
- Ну надо же, до чего дошло - пью и не пьянею!
Потом Татьяна узнала, что в Белгородской области в поселке Ракитное живет удивительный православный старец, по молитвам которого совершаются чудеса. И повезла С. к старцу.
Он принял его с любовью, обнял и сказал:
- Что же вы, дорогой, так долго ко мне не приезжали!
И благословил их поселиться у местной старушки, каждый день приглашая на трапезу в свой священнический домик.
Целыми неделями, а порой и месяцами мои друзья жили около старца. С. общался с приезжающими сюда священниками и монахами и сам стал выглядеть столь благообразно, что иногда его в церковном дворе принимали за священника и просили благословения.
Но она сама была больна и нуждалась в операции. Однако она и представить себе не могла, как это вдруг она займется собой и ляжет в больницу, а свое «нетечко» оставит без присмотра. Но главное было даже, кажется, не в этом: в конце концов, можно было поселить с С. верного человека, который бы и позаботился, и покормил. Суть в том, что она настолько была поглощена любовью к своему мужу, настолько озабочена идеей его спасения, что психологически не могла переключить свою энергию и внимание с него на себя. Поэтому она все тянула с операцией, откладывала, тянула, тянула… И упустила время.
Он пережил ее на два года. Все это время он очень тосковал, почти и не пил - все лежал на своем диване, вспоминая жизнь. Он практически ослеп и воспринимал это как-то символически: дескать, вот, земная юдоль погасла, зато какие картины обозревает он теперь своим духовным оком! Мой муж, священник, часто навещал его, исповедовал и причащал, пока наш друг не отошел в вечность.
…А Татьяну я видела сразу после ее похорон во сне. Она выглядела радостной и веселой. Мы пришли в какую-то роскошную трапезную, если выражаться на светском языке - как бы в какой-то шикарнейший ресторан, но уж очень высокий и просторный, и она сказала, смеясь:
- Ну, Олеська, а теперь ты будешь меня угощать!
Проснувшись, я представила длинные церковные поминальные столы с горящими свечами и подумала, что именно о таком угощении и шла речь в моем сне. И еще я вспомнила, как она в своей земной жизни всегда угощала всех, всем раздавала от своих щедрот, от избытка своего сердца, от богатств любви - никто от нее не уходил пустым: без утешения, без гостинца, без подарка, без доброго словца, улыбки и шутки.

Любовь милосердствует

Вспомнилась мне одна история, которую невозможно забыть, - ну, что, скажите, заставляло шестилетнюю девочку втайне от родителей убегать по ночам подкармливать попавшую под поезд собаку с перебитыми лапами, лежащую под платформой (кто-то, сжалившись, бросил ее туда подыхать), заботиться о ней? Обеспеченный всем ребенок, богатый дом, любые увлечения - только захоти, своя собственная преданная собака - купили ей за огромные деньги, и вот таскает какой-то облезлой полумертвой дворняге сырки, печенье, мясо из холодильника, вещи свои на подстилку. Собака лизала ей руки, стараясь не выть слишком громко… И на что ей, девчонке, пришлось пойти ради этой… Ради этой любви! Престижный загородный дом на охраняемой территории, - пришлось договариваться с охраной, а попросту, платить за молчание. Но чтобы платить, надо, значит, как-то вытянуть у родителей деньги, то есть врать и врать каждый раз про какие-нибудь подарки подружкам или еще о чем-то, а когда и это не помогало, приходилось и воровать - знала ведь, где деньги лежат, подсматривала. Не говоря уж о том, каково это пробираться к платформе ночью, сидеть под ней, сжимаясь от грохота товарняка… А почему, скажете, ночью? Почему тайком? Да потому что знала же, что не пустят, не разрешат. Так в общем и вышло: когда прознали, куда их чадо бегает по ночам, пришли в неописуемый ужас: ребенок ежедневно рисковал попасть под поезд, сам мог превратиться в такую собаку! Послали прислугу на станцию. И нашли ту собаку и прибили ее - устранили, так сказать, саму причину… А чем все это кончилось? А кончилось тяжелым нервным расстройством девочки. Лежала, уйдя в себя, то вдруг плакала без причины… И ничем не могли отвлечь, утешить ее. Однажды в марте попросилась она на прогулку. Было много солнца, свежий, пахнущий летом ветер… Потом крупозное воспаление легких - скоротечное, как жизнь мотылька. И человечка не стало.
Я невольно задумывался над этой судьбой: что привело ее в эту жизнь? Ради чего это прожито? Неужели ради любви милосердия к этой несчастной бездомной собаке? Неужели…
Так мало прожито и так много дано.

Любовь не завидует

Мой старинный друг прозаик В. прожил бурную богемную жизнь. Он поменял несколько городов и даже стран, а также нескольких жен, одну из которых крепко побил из ревности плеткой, а сопернику выбил передний зуб, так что чуть было не угодил под суд, но обошлось, откупился. И, наконец, на закате дней он «возвратился на круги своя», осел на месте и усвоил образ «кающегося грешника». У него от прежней жизни есть чудесный сын Коленька, которого сам В. называет «даром небес», - кроткий, светлоликий юноша. Коленька с отрочества прислуживал в храме, а потом поступил в Московскую духовную семинарию и очень успешно там учился. При виде его сердце само начинало петь ему: «Аксиос! Аксиос!»* Да и вообще все говорило о том, что он вот-вот примет священный сан и будет чистым сердцем молиться за нас у Престола. К тому же и девушка у него была ему под стать - радостная, пригожая, вся как наливное румяное яблочко.
Он так и говорил о ней «моя девушка»:
- А можно я приду к вам с моей девушкой? А вы не можете моей девушке подарить свою книгу?
Познакомил ее с отцом, с родственниками, с друзьями отца - стало быть, свадьба не за горами, а там и до рукоположения рукой подать…
Так проходит месяц, другой, полгода, год…
Встречаю его на улице - идет, сияющий:
- Коленька, как жизнь?
- Слава Богу! Вот - в Духовную академию поступил…
- А девушка твоя как?
- А у нее прекрасно просто! Ей так повезло! Она замуж вышла - очень счастливо, очень хорошо. За друга моего, бывшего сокурсника. Замечательный человек, очень духовный и ведь как поет! Его уже и во диакона рукоположили. Он ее в паломничество с собой взял по святым местам - они только что вернулись из Греции, полные впечатлений: были у мощей Святителя Спиридона, и у Андрея Первозванного, и у Иоанна Русского. Я всю жизнь мечтал туда попасть, но они мне так доподлинно все описали, так живо, что я как будто сам там побывал, воочию все увидел и прикоснулся к святыням. До сих пор храню это блаженное чувство.
…Мой друг В., комментируя это, говорит: «Волен Бог и на терновнике вырастить виноград, и на репейнике - смоквы!».
Я все-таки спросила его:
- А, может, Коленьке та его девушка и не очень была нужна? Ну, может, не так уж любил он ее, просто - дружил?
- Да ты что, неужели ничего не поняла? Любил, конечно, колечко ей даже уже купил обручальное, со мной советовался, боялся - а вдруг не понравится? Да вот подарить не успел: все шептал тогда, потрясенный: «Не судьба, не судьба!». Ну и принес это колечко просто Матери Божией: то ли зарок Ей какой дал, то ли просто - утешения попросил…

Любовь не бесчинствует

Андрей Десницкий:

В состав Нового Завета входит одно очень необычное послание Павла. Читатели, как правило, совсем не запоминают его: оно самое маленькое, оно говорит о каких-то частных и давно прошедших вещах… но оно очень хорошо иллюстрирует слова другого Послания: «любовь не бесчинствует». Однако прежде чем начать рассказ, нужно, пожалуй, пояснить одно из значений этого слова - «бесчинство». Бесчинствовать - это ведь не обязательно хулиганить, это означает прежде всего - нарушать существующий социальный порядок (чин), превращать его в хаос.
Итак, послание к Филимону. Так звали одного знакомого апостола Павла, которого тот обратил к вере. А у Филимона был раб Онисим, который от него сбежал - мы не знаем, при каких обстоятельствах, до или после его обращения, но сбежал, возможно, прихватив что-то с собой. А потом Онисим встретился Павлу, тоже обратился в христианство и помогал ему в его служении, когда тот находился в тюрьме. Павел написал это письмо Филимону, прося принять обратно Онисима и простить его.
И зачем, казалось бы, включать такую переписку в Новый Завет? Что в ней такого важного и значительного? Люди, живые люди. Это письмо показывает нам, как складывались отношения между людьми в раннехристианской общине и как они соотносились с принятой тогда структурой общества. Иногда можно услышать недоумения: почему первые христиане никак не протестовали против жестоких обычаев своего времени, например, рабства? Ответ прост: они жили в мире, где никому просто не приходило в голову, что можно без них обходиться. Но они старались изменить себя, свое отношение к этим обычаям.
Беглый раб Онисим… По законам того времени Павел должен был отправить его в оковах к хозяину, а тот обладал правом наказать его по своему усмотрению, причем нередко таким наказанием была мучительная смертная казнь. Распятие - это у римлян было как раз для беглых рабов, чтобы впредь никто и подумать не смел о таком.
И Павел ничуть не нарушает закон - он отправляет Онисима к господину, дав ему сопроводительное письмо: «Прошу тебя о сыне моем Онисиме, которого родил я в узах моих: он был некогда негоден для тебя, а теперь годен тебе и мне; я возвращаю его; ты же прими его, как мое сердце. Ибо, может быть, он для того на время отлучился, чтобы тебе принять его навсегда, не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного». Да еще и дает официальные гарантии лично уплатить за всякий возможный ущерб, некогда причиненный Онисимом!
Если только Филимон не был совершенно бессовестным и неблагодарным человеком, он наверняка исполнил просьбу Павла, своего наставника. Можно полагать, что он даже отпустил Онисима как свободного человека обратно к Павлу - ведь тот писал, что Онисим нужен был ему там, в тюрьме, но он отправлял его обратно к хозяину, чтобы все состоялось в духе мира, любви и свободного выбора человека.
Павел мог поднять мятеж рабов, как это сделал Спартак, и пролить реки крови. Он мог прятать беглых рабов у себя и отправлять их туда, где их никто не найдет, как это будут потом делать американские аболиционисты. Он мог готовить социальную революцию, каких было немало в нашей истории - но он предпочел бесчинству революцию в человеческих сердцах.
Так, наверное, был сделан первый и самый главный шаг к отмене рабства: господин принял беглого раба как брата в Господе.

Любовь не раздражается

Любовь не мыслит зла

Андрей Десницкий:

Многие, наверное, помнят странный эпиграф к поэме М.Ю. Лермонтова «Мцыри»: «Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю». Но немногие знают, о ком было сказано это впервые. Эти слова 1-я Книга Царств вложила в уста Ионафана - не менее трагического персонажа, чем лермонтовский Мцыри.
Он был сыном царя Саула и настоящим героем - однажды именно его смелая вылазка, в ходе которой он вместе со своим оруженосцем перебил около двадцати врагов, принесла израильтянам победу над филистимлянами. Он, наверное, был бы более достойным царем, чем его отец Саул. И, конечно, Саул вполне был готов передать ему свой трон. Но вышло иначе…
Бог отверг царя Саула, избрав другого, более достойного царя - никому тогда еще не известного молоденького пастушка по имени Давид. Вышло так, что он попал во дворец Саула, стал его любимым слугой. Впрочем, Саул постепенно начал догадываться, что в этом парнишке было что-то такое, чего не было в нем самом, а значит, он был соперником и угрозой. Подозрительный царь даже пытался убить своего верного слугу, метнув в него копье, а в другой раз подослал к нему ночью убийц. Вполне можно было ожидать, что Ионафан если не поможет отцу в устранении конкурента, то по крайней мере, не станет препятствовать. Ведь это он взошел бы на престол после Саула!
Но вышло совсем иначе. «Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу» - Библия скупо описывает человеческие чувства, она предпочитает говорить о словах и поступках. Так что эти слова - одно из очень немногих упоминаний дружбы в библейском тексте. Зато поступки Ионафана описаны вполне подробно.
Он спас Давида от мести своего отца. Давиду грозила смертельная опасность, но он пока что не мог понять, то ли царь действительно решился его уничтожить, то ли все его поступки были продиктованы минутными вспышками гнева. Давид бежал из царского лагеря, но пока не уходил далеко, а оставался рядом, чтобы дождаться новостей и решить все наверняка.
В этом ему помог именно Ионафан, затеявший со своим отцом особый разговор о Давиде. К сожалению, примирение было уже невозможно, и оставалось только подать Давиду заранее обусловленный знак. Ионафан вышел в поле, чтобы потренироваться в стрельбе из лука, и только он знал, что Давид из укрытия внимательно следит за этими упражнениями. Выпущенные стрелы подбирал мальчик-слуга, и царский сын, подавая ему команды, тем самым предупреждал Давида: «Беги, беги быстрее»!
Ему наверняка так хотелось, чтобы отец и лучший друг примирились, но этого не случилось. Тогда он мог сделать выбор: пойти со своим отцом против конкурента и обеспечить себе престол - или открыто выступить против отца, как не раз делали царевичи на Востоке. Тогда, передав трон Давиду, он мог рассчитывать на второе место после него… Ведь он сам так и говорил ему при расставании: «Не бойся, ибо не найдет тебя рука отца моего Саула, и ты будешь царствовать над Израилем, а я буду вторым по тебе; и Саул, отец мой, знает это».
Он любил Давида, но любил и отца, и не оставил его даже в годы смуты и поражений. В результате Саул и Ионафан вместе погибли в бою с филистимлянами. И Давид, которому донесли о гибели Саула и всех его сыновей, вовсе не обрадовался тому, что теперь он сможет, наконец, занять израильский престол. Нет, прежде всего он сложил погребальный плач о погибшем царе Сауле и о своем верном друге Ионафане:
От крови раненых, от тел богатырей
лук Ионафана не отступал,
меч Саула впустую не отходил.
В любви и согласии жили Саул и Ионафан,
не разлучились и в смерти своей они;
быстрее орлов, сильнее львов они были…
Скорблю о тебе, мой брат Ионафан,
как ты был дорог для меня!
Превыше женской любви была твоя любовь.
Как пали могучие, оружие погибло!

Любовь не радуется неправде

Андрей Десницкий:

Сегодня мы знаем о чуде Воскресения - но когда Христос был распят, о нем еще никто не знал. Все ученики Его были поражены, смерть на Кресте казалась концом всех надежд. Апостолы разбежались, и верный и пылкий Петр трижды отрекся от него из страха перед гонителями… И только фарисеи могли праздновать победу: они же говорили, что этот проповедник из Назарета никакой не Мессия! Его позорная и страшная смерть доказала это как нельзя лучше.
Но в этот страшный момент нашлись два человека из «лагеря» фарисеев, которые не торжествовали вместе со своими товарищами и даже рисковали высоким общественным положением, чтобы воздать Иисусу последнюю почесть - достойно похоронить Его израненное тело. Все четверо евангелистов называют одного из них: Иосифа из Аримафеи, - а Иоанн добавляет и второго, Никодима.
Кем же они были?
Иосиф был членом верховного совета, того самого Синедриона, который осудил Христа. Правда, в том самом заседании он не участвовал - может быть, предчувствуя его исход, просто не решился придти. Евангелисты не скупятся на добрые слова по отношению к нему: «ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев; знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия; человек добрый и правдивый».
Никодима Иоанн называет фарисеем и «одним из начальников иудейских»; он описывает, как тот приходил к Иисусу ночью, тайно, чтобы никто не узнал. Никодим знал твердо: этот странный Проповедник, что бы ни говорили о нем коллеги, от Бога, потому что никто не сможет творить таких чудес, если Бог не будет с ним.
Но Никодиму с Иосифом было, что терять, и потому приходилось прятаться. Они не могли, как простые рыбаки, бросить все и пойти за Ним - слишком много бы пришлось бросить. Положение, богатство, уважение, возможность спокойно заниматься изучением Писания - всего этого бы они лишились, пойдя за ним, и таким бы не сошло это с рук, как сходило рыбакам.
Правда, Никодим один раз попробовал заступиться за Иисуса. Когда фарисеи уже начинали совещаться, как бы им казнить Иисуса, Никодим спросил у своих товарищей: «Судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?» Но ответ был краток: «Ты сам не из Галилеи ли? Рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк». Спорить дальше было бесполезно, да и небезопасно.
Но сейчас… Надежды не сбылись, но и бояться уже было нечего, все самое страшное совершилось сейчас на Кресте, и они это видели. Что теперь вся их репутация, почет, спокойствие значили перед этим измученным и мертвым телом? И вот именно тогда, когда разбежались все остальные, фарисеи Иосиф и Никодим отправились к Пилату, чтобы им отдали тело казненного преступника - немалая дерзость. Но Пилат согласился, и Христа похоронили в родовой гробнице Иосифа.
Так исполнилось еще одно пророчество о смерти Спасителя, из книги Исайи: «Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его». Думали ли об этом Иосиф с Никодимом? Кто знает, может быть, да, а может, и нет. Но в любом случае: они не смогли радоваться убийству Безвинного, они отдали последний долг любимому Учителю - и так их имена навсегда сохранились в Евангелии, а родовая гробница Иосифа Аримафейского стала главной святыней христианского мира, к которой идут и идут паломники со всех концов земли.
Порой, чтобы войти в историю, нужно просто остаться человеком.

Любовь сорадуется истине

Владимир Гурболиков:

В детстве я знал только одного «Фому» - из диковатого детского стихотворения. Он был упрям, и погиб в водах африканской реки, съеденный крокодилом. Но даже из крокодильей пасти доносилось: «Не пра… Я не ве»… То есть, неправда, я не верю. Вот такой Фома-неверующий. А почему звался этот мальчик именно Фомой, я тогда не знал: Евангелие в начале семидесятых было в советских семьях редкостью. А тому, из-за кого в историю вошла поговорка о Фоме-неверующем, довелось выдержать испытание, может быть, более страшное, нежели смерть в крокодильих зубах.
Он жил в древней Иудее, во времена, когда люди ожидали прихода Мессии. И Фоме посчастливилось встретиться с Иисусом из Назарета, стать Его учеником и - слушая слова Учителя и видя великие чудеса, Сотворенные Им, - он уверовал, что следует за Христом, Спасителем мира. Но вера Фомы подверглась страшному испытанию. Однажды ночью его любимого Учителя схватили, осудили скорым и неправедным судом и казнили самой страшной казнью из тех, которые применялись в Римской империи - распятием на кресте. Христос не раз говорил Фоме и другим ученикам, что это должно произойти, но ужас перед произошедшим и горечь потери затмили для апостолов память о Его словах. Тот, Кого почитали Богом, не совершил чуда, не уничтожил своих гонителей, не сошел с креста. И единственное, что удалось сделать, - это уговорить префекта Иудеи Понтия Пилата разрешить похоронить израненное мертвое Тело в могильной пещере.
Возможно, Фома острее и глубже других пережил это горе и крушение надежд. Потому что когда на утро дня, следующего за субботой (теперь мы называем этот день воскресеньем) сначала женщины, ходившие на могилу, а потом и сами апостолы стали говорить о Воскресении Христа, единственный, кто отказался поверить радостному чуду, был он. Диким было бы думать, что Фома не хотел этого Воскресения. Он оставил все, что имел, чтобы следовать за Ним; Он единственный среди апостолов, зная, что иудеи угрожают Учителю смертью воскликнул всего за десяток дней до Распятия: «Пойдем и мы умрем с Ним»! Вероятно, он боялся поверить в ложное воскресение, страшился, что его друзьям является не Живой Иисус, а призрак. Что они радуются миражу, а не Истине. «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его (там у Христа должна была остаться огромная рана от удара римским копьем - В. Г.), не поверю», - говорил он другим апостолам.
И чудо произошло: Христос явился Фоме. Это было в момент, когда все апостолы собрались вместе, в одном доме, за запертыми дверями. «Пришел Иисус, когда двери были заперты, - пишет апостол и евангелист Иоанн Богослов, - стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои, и не будь неверующим, но верующим». И тогда, наконец, Фома воскликнул: «Господь мой и Бог мой!». Тогда он убедился, наконец, в Истине Воскресения, смог разделить радость Встречи. Эта радость более не покидала его всю жизнь. Он пустился в странствия, проповедуя христианство повсюду. Он дошел до далекой Индии, где через все последующие столетия сохранилась, несмотря ни на что, Весть о Христе и память о святом апостоле Фоме. Он не страшился гонений и смерти, которая настигла его в далеком краю. Любовь его, требовавшая уверения в правде Воскресения, навсегда стала радостной и бесстрашной. И вспоминая о нем, я, не видевший Христа воочию, слышу слова, которые сказал Бог своему недоверчивому, но любящему ученику. Слова, обращенные и ко мне: «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие». И частица Фоминой радости и надежды наполняет сердце, и ею живу…

Любовь все покрывает

В том старом доме на Маросейке, где жили раньше, все знали семью их. Хотя семьей в полном смысле назвать это было трудно. Жорка, муж, известный гуляка. Жена Татьяна или Танька, как отзывались о ней соседки. И двое детей их: Ленька и Людочка. Жорка часто скандалил, с ним старались не связываться. Не знавший меры в пристрастии к бутылке и женским прелестям, в какой-то день совсем наступил на совесть, стал приводить к себе женщин - одна «красивше» другой - где он только их брал таких. Все знали, что Жорка честно сказал жене, своей Таньке: вот, буду жить с другой женщиной, чтобы ты знала заранее, а детям скажи, если хочешь, что это как родственница. Этих «родственниц» будет бессчетно, и все привыкнут, и во всех пересудах Жорку и баб его перемелят языком вполне беззлобно, зато вся злая молва достанется Таньке.
И было за что. Мало того, что не смогла удержать мужика и мужа, мало того, что терпит его любовниц, обстирывает и готовит на них, так еще ведь и оправдывает перед детьми такого отца!
Это было истинной правдой: когда дети видели упавшего в лужу отца, она бежала к нему, тащила его на себе, объясняя им, что папа их очень устал, что ему сейчас очень плохо, что надо ему помочь и тогда ему станет лучше… Когда дети дрожали от отцовского буйства и ругани, она уводила их в дальнюю комнату, потому что «папа чем-то сильно расстроен, у него не все получается в жизни, и не дай вам Бог испытать, когда болеет душа»… Дошло до того, что она жалела его любовниц, когда он колотил их. Перевязывала, утешала, поила чаем. Сидели на кухне, обнявшись, плакали…
Время шло, росли дети. Ленька поступил в училище. Людочка перешла в шестой класс. Жорка продолжал жить по-старому, как ему вздумается, хоть теперь и не с той же силой. Поубавился малость. Не менялась одна лишь Танька, все такая же; и стоило завести разговор об их девятой квартире, как тут же неслось: «Все Танька эта! все Танька! она все!..»
Как она умерла, отчего, никто не знал. Была и нету. Ленька в армии был. Людочка в Крым по путевке уехала. Жорка неделю дома не ночевал. Вернулся, увидел ее - вся в чистом, лежала словно что-то хорошее снилось…
Так и похоронили.
Только однажды, осенним днем, увидели: стоит посреди двора Георгий. Непривычно тихий, трезвый; стоит и все ищет чего-то, как будто первый раз здесь, на окна смотрит, на крышу, на небо… Стоит час, другой, под дождем. Не уходит. Подходили, звали его. Не идет. Хорошо Людочка пришла с занятий, увела его. И говорит, говорит что-то ей… Долго не могли понять, потом разобрали: «Все потерял… все потерял!» - говорит. Другой человек стал. Пить бросил, никаких скандалов, любовниц…
Ленька вырос, переехал в Митино. Людочка замуж вышла за офицера. А отец их здесь свое доживает. Одна у него теперь забота: на Танькину могилку ходить.
Дети помогают, приходят часто, и никто не упрекнул ни в чем, не сказал ему ни разу худого слова.

Любовь всего надеется

Человек с чистым сердцем может получить столь непреложную весть о своем пути, которую не может поколебать никакое сомнение в ее кажущейся иррациональности. И лишь потом, когда уверения сердца воплощаются, мы с радостью празднуем победу Божиего Промысла в нашей жизни.
Вот история моих родителей. В декабре сорок первого года шестнадцатилетний папа ехал на поезде из Москвы с такими же, как и он, курсантами, в артиллерийское училище в Омск. В том же вагоне моя бабушка увозила в эвакуацию своих дочерей - мою одиннадцатилетнюю маму и мою девятилетнюю тетку Лену. Было холодно и страшно. Но молоденькие курсанты, занимавшие тот же отсек, пели, шутили и курили. Говорили о поэзии. Читали стихи. Мама тоже - умная девочка - что-то прочитала. Потом получает она записочку от одного из этих молодых людей. На газетном срезе нацарапано карандашом: «Вернусь с победой - ты будешь моей женой». Мама тоже взяла карандашик и написала печатными буквами: «Дурак». С тем и отдала бумажку курсантику.
Меж тем пора было укладываться спать. В плацкартном вагоне было холодно, много народа, яблоку негде упасть. Короче - бабушка уложила Лену прямо в валенках, ногами к проходу. А когда они проснулись, оказалось, что кто-то ночью украл у девочки валенки. Тогда бабушка отрезала рукава своей шубы, зашила их и надела Лене на ноги.
…Через 14 лет папа, фронтовик, инвалид войны, молодой поэт, студент Литературного института, сидел преспокойно дома с женой и тещей. Ужинали и рассказывали всякие истории, связанные с войной. И папа вспомнил, как он ехал в училище и у них в вагоне со спящей девочки сняли валенки, и тогда, чтобы обуть ее босые ноги, ее мать отрезала рукава от шубы… Бабушка изменилась в лице, посмотрела на него каким-то новым взглядом и ахнула. И стала описывать этих курсантов, которые шутили и читали стихи… Тогда уже папа как-то странно посмотрел на нее, молча встал, где-то порылся и извлек крошечную бумажку - газетный срез. Он развернул ее и протянул молодой жене. Она прочитала «Вернусь с победой - и ты будешь моей женой». А чуть ниже - со стыдом разобрала свои собственные карандашные печатные буковки…

Любовь все переносит

Владимир Гурболиков:

Моя прабабушка Серафима дожила почти до девяноста лет, и мне казалось, что она будет жить вечно. Я не мог представить себе иного: старушка с глазами небесно-василькового цвета сопровождала мое детство, и не было на свете ничего более вечного, чем ее седина и наши долгие разговоры. И потому, когда она заболела, я не сразу понял, что происходит. Я уже заканчивал первый класс, играл на скрипке и сам читал толстые книжки, но ни болезненная желтизна, ни какая-то особенная, новая грусть в ее взгляде не встревожили меня. Прабабушка надолго сумела меня “обмануть”, чтобы первый класс мой закончился без волнений. Она терпела боль, украдкой принимала сестру и делала обезболивающее. Она не позволяла себе лечь. Она вела себя так, будто все по-прежнему. И лишь одно было особенным в последние недели тогдашнего мая: блины.
Каждый раз, возвращаясь из школы, я шел вслед за нею на нашу кухню, и там ждала меня стопка горячих, солнечных блинов, которые я ел, поливая сгущенным молоком. Ел до отвала, и мы вместе с прабабушкой, смеясь, вели съеденному счет: двенадцать, тринадцать, четырнадцать… А потом обязательно пили чай. Как прежде, как всегда, весь май.
Она легла в постель сразу после того, как я принес из школы дневник с годовыми отметками. И я опять ничего не понял, ожидая ее выздоровления, день за днем просиживая за книгой где-нибудь неподалеку. Пока не пришла пора ехать за город, в дом отдыха с мамой. И в последние минуты расставания прабабушка Серафима, лежавшая уже круглые сутки, вдруг засобиралась, села, и протянула ко мне руки, чтобы проститься. И я увидел, что в ней что-то происходит, хотя она и не заплакала, а я сам заплакал. Но вновь не поверил в ту разлуку, к которой готовилась прабабушка моя Серафима, улыбавшаяся сквозь боль и уговаривавшая меня ехать.
Она очень меня любила. Будь я взрослым, может быть, она выразила это как-то иначе. Хотя спустя тридцать пять лет именно те блины ее - за месяц до смерти - помнятся, словно вчера это было: двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
Если бы и я умел любить так, как она!

Любовь никогда не престает,
хотя и пророчества прекратятся,
и языки умолкнут, и знание упразднится

У меня погиб старший сын, девятнадцатилетний Петя, студент Московского Авиационного института, удивительно похожий на своего погибшего семью годами раньше отца. Из всех потерь, которые уже были: муж, мама, любимая тетя - это самая тяжелая. Петя поехал с ребятами после сданного экзамена позагорать в Серебряный Бор, отошел от своих и пропал. Петю искали четыре дня, обзванивая больницы, морги, милицию. На пятый день нашли - избитого, в речке. За что, кто? Так и неясно: с моего чистого, по-детски открытого Пети, который кроме своей физики-математики, наивных юношеских стихов да гитары, ничего и не знал еще, и взять-то было нечего. Когда его нашли, избитого, на нем были только трусики и крестик… Помню, вот я стою около морга, где лежит мой ребенок, надо идти, что-то делать, подписывать какие-то бумаги, а я не могу сдвинуться с места, и сама жизнь истекает из меня, а ты этому уже даже и не сопротивляешься, потому что сама эта жизнь обесценена произошедшим.
И еще помню - отпевание. Петя был верующим мальчиком, уже давно ходил в храм сам, без меня, подчиняясь своим внутренним побуждениям, вот и за неделю до того злополучного дня поисповедовался и причастился. Потом ребята мне рассказывали, что единственная Петина драка произошла, когда он полез с кулаками на компанию каких-то молодых идиотов, которые стали говорить что-то дерзкое и глупое против Бога. Кто-то смолчал, кто-то стал спорить, а Петя полез драться. Синяк тот я помнила, о причине его он мне так и не рассказал, и я, упершись в его твердое нет, решила, что, неверное, начались какие-нибудь тайны, связанные с девочками… То ли потому, что Петю любили, то ли потому что знали, что он мальчик верующий, на отпевание пришли очень много его друзей, я даже не подозревала, что у него их так много. Конечно, оттого, что столько людей пришло разделить с тобой твою боль, становится легче. Но все равно - это очень тяжело, даже просто физически, стоять у гроба своего ребенка, и только то, что в твоей руке рука младшего сына, а за спиной родители, заставляет тебя держаться. И вот тут, в храме, в какой-то момент, когда я даже не столько молилась, сколько пыталась молиться, я вдруг с отчетливой ясностью поняла, что моя любовь к Пете, так же как и его ко мне, никуда не делась. Что я ее чувствую, причем с той первозданной силой, какую нам редко дано испытать в обычной жизни. И стало вдруг очевидно, что для этой любви нет границ, существующих между нашим и тем миром. Мне кажется, что именно с этого момента, в храме, ко мне и начала возвращаться жизнь.
Многие, кто прошел через подобные потери, успокаиваются, когда видят во сне близких, верующие знают историю про вдову Клеопатру, обращавшуюся к мученику Уару, когда у нее умер единственный сын. Я никаких снов не видела и не ждала. Я не дерзаю задавать вопросы: «Почему и зачем уходят лучшие, дети?» Я вообще думаю, что неправильно пытаться заглядывать за эту черту - есть удивительная глубина в жестокой правде емкой русской поговорки: «Бог дал - Бог взял». Честно говоря, смущаюсь, когда слышу рассуждения о том, кому уготовано Царствие Небесное, а кому нет: если речь не идет о святых, то не дано нам этого знать.
Но что я знаю точно, так это то, что когда я молюсь за своего Петю, я могу прикоснуться к той огромной любви, которая не имеет границ, я чувствую ее. И вот эта очевидность происходящего для меня легко перечеркивает и свидетельства о смерти, и монументальность кладбищенских оград.
Авторы: Андрей ДЕСНИЦКИЙ, Мария ГОРОДОВА, Максим ЯКОВЛЕВ, Владимир ГУРБОЛИКОВ, Олеся НИКОЛАЕВА